Миф

Оригинал взят у bither в Миф

Опять мне пишут, что я, называя СССР одним из зачинщиков Второй мировой, я, оказывается, не знаю историю.
Обожаю совкодрочеров.
Конечно же, СССР был само миролюбие. Просто мироточил и размахивал пальмовой ветвью.
Финны могут подтвердить. Они хорошо знакомы с нашим миролюбием.
Полякам оно хорошо знакомо. Причем, есть два знаковых события - Катынь и Варшавское восстание, где советское человеколюбие проявилось в полной мере.
Чудесная страна, гуманная политика, милые люди...
Всюду, где совал своё "личико" СССР, потом десятилетиями нужно было хоронить жертвы "миротворчества" и "невмешательства".
Мы лезли в Африку и Азию, Южную Америку, мы везде продвигали своих ставленников, один омерзительнее другого, Бокасса тому пример. Мы кормили террористов и готовили их в своих школах и на своих базах.
Это наши кровавые следы в Никарагуа и Сальвадоре, это мы уничтожили курортную Африку руками кубинцев и своим оружием и деньгами. Мы разбрасывали наши деньги по всему миру, тратили заработанные нашими руками деньги на поддержку просоветских режимов, а, простите, жопу вытирали газетной бумагой.
А какой мир и процветание мы принесли во Вьетнам! А как целовались в десна с Пол Потом и Енг Сари! А какое счастье мы притащили на гусеницах наших танков в Венгрию и Чехословакию! А сколько добрых слов о нас могут сказать в Афганистане! А чудо созданное нашими стараниями в Серверной Корее, разве это не высший класс?
Но сегодня речь идет о Второй Мировой, так? И мы не зачинщики? Мы, как известно, защитили Прибалтику, Польшу и всех остальных...
Да если бы Гитлер не решил вцепиться в горло СССР, они бы со Сталиным в 4 руки поставили бы всю Европу и не только Европу в коленнолоктевую позу! Единомышленники, чего уж там!
Мерзко. Даже себе господа совкодрочеры не могут признаться в том, какой "прелестью" была наша бывшая держава.
Не могут - и все. Не хватает ни совести, ни знаний, ни мозгов.

Коллективный портрет расстрельщиков

После службы в органах НКВД–КГБ многие из них по привычке шли в сторожа и охранники. Рост этого социального слоя в сегодняшнем российском обществе — тревожный сигнал.

Иван Степанов

Иван Стельмах

Емельян Куприянов

Петр Сопруненко

Вагоны с польскими военнопленными из Козельского лагеря прибывали на станцию Гнездово. По свидетельству местного жителя, «к вагонам подъезжала автомашина, так называемый «черный ворон». Из вагона переходили под охраной в автомашину польские офицеры (они были в военной форме), и их увозили в Катынский лес. Лес был огорожен, и что там происходило, никто не видел. Но слухи были о том, что там раздаются выстрелы. В то время, как мне помнится, никто не сомневался в том, что их там расстреливают. Но говорили об этом мало. Дело серьезное, опасное. Поэтому и старались как бы не замечать этого»¹.

Избежавший расстрела Станислав Свяневич был выведен из потока военнопленных на станции Гнездово, помещен в пустой вагон, откуда наблюдал за происходящим: «…площадка рядом с поездом оцеплена красноармейцами в форме НКВД. С интервалом в полчаса к составу подъезжал автобус с замазанными белой краской окнами. Он подавался к вагону таким образом, что пленные переходили в него, не ступая на землю»².

В центре площадки распоряжался всем полковник НКВД. Кто был этот полковник? Попробуем разобраться.

«Разгрузка» Козельского лагеря началась 3 апреля 1940-го, когда был отправлен первый эшелон. Следующие эшелоны были отправлены 4 и 5 апреля. Первые эшелоны прибыли на станцию Смоленск, откуда военнопленных доставили в здание УНКВД по Смоленской области, где и расстреляли. Но потом эшелоны стали направлять в Гнездово. По всей видимости, решили избежать лишних хлопот: отправка со станции Смоленск в здание УНКВД, затем вывоз тел расстрелянных к месту захоронения в Катынский лес — чересчур сложно. Многократная погрузка-выгрузка: трудоемкий подъем тел из подвала УНКВД во двор управления, погрузка на машины… Вернулись к практике расстрелов времен 1937—1938 годов, когда массовые казни совершались непосредственно в местах захоронения.

В одной из могил, обозначенной при эксгумации 1943-го под № 5, у жертв отмечена характерная деталь — набрасывание шинелей на голову и завязывание их шнуром на уровне шеи³. Этот прием, скорее всего, применялся, когда расстрел происходил в помещении УНКВД. Так палачи стремились, чтобы расстрел не был «излишне кровавым», и не надо было потом смывать следы крови в помещении, да и грузить и перевозить тела было и физически, и психологически комфортнее. И грузовик — почти чистый. По оценке экспертов, в могиле № 5 было захоронено до 50 тел⁴. Если вспомнить, что первая партия военнопленных офицеров из Козельска была отправлена 3 апреля 1940-го и насчитывала 74 человека, то, скорее всего, они-то и были расстреляны в здании УНКВД в Смоленске.

Петр Сопруненко — бывший начальник Управления по делам военнопленных НКВД — в 1990-м жил в Москве незаметным пенсионером. Его первый допрос в рамках расследования «Катынского дела» состоялся 25 октября 1990-го и был малорезультативен. Понимая, что следователи прокуратуры еще недостаточно хорошо ориентируются в предмете, не осведомлены о том, кто и как принимал решение о судьбе польских военнопленных, как исполнялось это решение, — он уходил от ответов, ссылался на плохую память, отрицая свою руководящую роль в «разгрузке» лагерей. Вначале ему задавались вопросы общего плана: о карьере, о создании и структуре Управления по делам военнопленных НКВД, об организации лагерей и расследовании дел польских военнопленных в Козельском, Осташковском и Старобельском лагерях. Но когда вопросы дошли до истории отправки военнопленных трех лагерей в апреле—мае 1940-го в УНКВД Калининской, Смоленской и Харьковской областей, Сопруненко тут же «вспомнил», что его в это время направили на долгий срок в Выборг, вести переговоры по итогам финской войны. Так что: не был, не видел, ничего не решал. И вообще все дела вел в это время его заместитель — Иван Хохлов, давно уже умерший. А на ряд вопросов Сопруненко просто не дал ответа.

После того как бывший начальник УНКВД по Калининской области Дмитрий Токарев открыл глаза следственной группе на механизм реализации решения Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940-го в части расстрелов польских военнопленных Козельского, Осташковского и Старобельского лагерей, новый допрос Сопруненко, состоявшийся 29 апреля 1991-го, стал более результативным. Теперь ему продемонстрировали видеозапись показаний Токарева с рассказом о его — Сопруненко — роли, и отпираться стало бесполезно. Постепенно бывший начальник Управления по делам военнопленных НКВД разговорился.

Сопруненко признал, что был на совещании у Богдана Кобулова в марте 1940-го, и там его ознакомили с решением Политбюро ЦК ВКП(б), под которым стояла подпись Сталина. Как выразился Сопруненко, «мне стало плохо», когда узнал о масштабах предстоящей расправы. На допросе в 1991-м он почему-то никак не мог вспомнить фамилию ответственного за «разгрузку» Козельского лагеря. Напрягая память, сказал: «…старикашка, забыл фамилию, полковник», наконец вспомнил: Степанов, был у Кривенко «на побегушках, на подхвате».

( Read more... )